Teksto

       Am          Am sus2          Am7        Am
Я сомневался, признаюсь, что это сбудется с ним,
            Am             Am sus2   Am7    Am
Что он прорвется сквозь колодец и выйдет живым,
      Dm                            Em7               Am      Am sus2-Am7-A7
Но, оказалось, что он тверже в поступках, чем иные в словах.
         Dm                    Em7
Короче, утро было ясным, не хотелось вставать,
         Am                    F
Но эта сволочь подняла меня в 6-35,
         Dm                   Em7                 Am
И я спросонья понял только одно: меня не мучает страх.


Когда я выскочил из ванной с полотенцем в руках,
Он ставил чайник, мыл посуду, грохоча второпях,
И что-то брезжило, крутилось, нарастало, начинало сиять.
Я вдруг поймал его глаза - в них искры бились ключом,
И я стал больше, чем я был и чем я буду еще,
Я успокоился и сел, мне стало ясно: он убил свою мать.

И время стало навсегда, поскольку время стоит.
А он сказал, что в понедельник шеф собрался на Крит,
Короче, надо до отъезда заскочить к нему - работу забрать.
И он заваривал чай, он резал плавленый сыр,
А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир.
Я рассмеялся и сказал: "Ну как ты мог, она же все-таки мать!"
     И он терзал на подоконнике плавленый сыр,
     А я уже почти припомнил, кто творил этот мир.
     И я сказал ему: "Убивец! Как ты мог, она же все-таки мать!"

И он сидел и улыбался, и я был вместе с ним.
И он сказал: "Но ты ведь тоже стал собою самим".
А я сказал: "Найти нетрудно, он в десятки раз сложней не терять.
И будь любезен, прекрати свой жизнерадостный бред.
Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.
Твоя ответственность отныне безмерна: ты убил свою мать.
     Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред,
     Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет.
     Твоя ответственность безмерна, ты свободен: ты убил свою мать".

На дальней стройке заворочался проснувшийся кран,
Стакан в руке моей являл собою только стакан,
И первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела благодать.
И мы обнялись и пошли бродить под небом седым,
И это небо было нами, и мы были одним.
Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать.
     И мы обнялись, и пошли бродить под небом седым,
     И это небо было нами, и мы были одним.
     Всегда приятно чуть подольше быть с тем, кто убил свою мать.